Моё имя

(к прочтению со сцены)

Добрый вечер. Пожалуй, мне надо представиться. Меня зовут…

А впрочем, вы знаете, так получилось, что я почти всю жизнь прожила без своего имени. И хотя оно есть в моем паспорте, у меня его нет. Знаете, почему?

С трех лет меня воспитывала бабушка. Она презирала меня, маму, папу, дедушку, соседей и всё живое. В зависимости от своего настроения она говорила мне по вечерам: "Ты плохо себя вела, ты не заслуживаешь конфет". А потом как-то раз с пренебрежением добавила: "Ты даже имени не заслуживаешь". Бабушка умела заражать ненавистью: к тому времени я уже так ненавидела саму себя, что поверила в эти слова.

Моя бабушка умерла. Я давно уже выросла. Но до сих пор боюсь своего имени. Не решаюсь примерить его, как слишком большое платье – а вдруг вот сейчас я утону в нём, и больше от меня ничего не останется?! Только имя. Моё ненавистное имя. И хотя оно – всего-то лишь горстка букв, которая есть у всех, изначальная, бесплатная, ничего по сути не стоящая, лёгкая как дуновение ветра – я до сих пор опасаюсь, что я недостойна иметь в этой жизни не то что мужа и дом, но даже эти несколько невидимых и невесомых для мира, но действительно важных букв.

Я ненавижу, когда его произносят – даже если случайно, не мне, в толпе. Я каждый раз вздрагиваю, слыша его. Всё это так потому, что дома меня всю жизнь звали по имени только для одного – чтоб устроить очередную взбучку за не пойми какие провинности. Хотя я, и так до полусмерти запуганная жестоким обращением взрослых, всегда вела себя тише воды ниже травы.

В школе имя называли тоже не для хорошего – или чтобы сделать замечание, или чтобы спросить урок, или чтоб вызвать к доске, чего боялся весь наш плохо успевающий класс.

Моё имя для меня стало равносильно звуку хлыста, занесенного кем-то над твоей головой. В детстве я убедилась: если взрослые замахиваются на меня именем – то потом непременно ударят. И непременно не промахнутся. От звука моего имени где-то там, в глубине души, у меня пробегает электрическая искра. Этот стойкий закрепившийся у меня в мозгу условный рефлекс силён до того, что мне становится больно, даже когда я сама произношу его вслух, представляясь кому-нибудь.

Мне бывало гораздо спокойнее, когда часами не называли моего имени. Обходиться без него в моей детской жизни не то что целыми днями, а хотя бы часами – не получалось. Я всегда была виновата – и всегда называлась по имени, подлежа неизбежной каре. В детстве меня не называли полной его формой – поэтому теперь с ней я хоть как-то еще смиряюсь. А вот уменьшительно-ласкательную (хотя я бы сказала, унизительно-карательное) – особенно не люблю.

Мое имя – кодовый сигнал, загоревшийся знак ОПАСНО, начало всех отпущенных мне неприятностей. Старый отцовский ремень. Впрочем, этого грубого куска кожи я боялась не так сильно: им мог пользоваться только отец, а моим именем – еще и все остальные.

Долгое время я не могла подобрать себе псевдоним – все нравящиеся на вид и на слух варианты не хотели прикладываться ко мне, становились тесными, неуютными и чужими, как только я пробовала называть себя ими. Ася, Алина, Кира... Одно красивей – и одно неудобней другого!..

Я живу без имени до сих пор. Мне легче отречься от него насовсем, и ходить безымянной, чем жить каждый день со своим. Но если вам так удобнее, то вы можете звать меня тем сочетанием букв, которое записано у меня в паспорте.

Так что… давайте знакомиться!.. Анастасия. А вам… нравится ваше имя?